экран телефона. Ей хотелось позвонить еще раз, но она понимала, что Генджи не ответит. Если он не соблаговолил ответить первые пять раз, то с чего бы ему отвечать в шестой? Какой же он все-таки человек! Ничто его не заботит, кроме собственных тайн!
Кабинет учителя химии был закрыт; Лили несколько раз постучалась, подергала ручку, но никто не вышел. Смутно она помнила, что Токутаро попросил их зайти к нему после школы, но он не уточнил, куда именно. Теперь же, когда школа практически опустела, Лили и сама не была уверена в том, что ей нужно куда-то заходить, чтобы встретиться с учителем.
В углах коридоров постепенно скапливалась густая тьма, в недрах которой, как в самом надежном тайнике, могло таиться что угодно. Солнце медленно заваливалось в сторону горизонта, скрываясь за деревьями и высокими домами, одаривая школьные стены прощальными лучами желтого света.
Потоптавшись на месте еще несколько утомительных минут, каждую из которых Лили физически ощущала на плечах, она решила уйти, наплевав и на поручение, и на Генджи. Пусть сами разбираются, где и когда им нужно будет встретиться, она же сделала все, что смогла! Не бегать же, в самом деле, по школе, чтобы отыскать человека, который, быть может, и сам уже забыл об их уговоре и просто ушел домой?
И решительным шагом Лили пошла в сторону лестницы, как вдруг услышала громкий оклик со спины:
– А почему вы одна, Рокэ-сан?
Вздрогнув, Лили резко обернулась, пристально всматриваясь в Токутаро, который, казалось, вовсе не переживал о том, что так сильно опоздал на встречу. Он спокойно отпер кабинет и вошел, не обратив никакого внимания на стоявшую истуканом Лили.
Она поплелась за ним, теперь уже ругая себя за то, что не ушла раньше – глядишь, не пришлось бы одной отдуваться за проект, к которому они с Генджи еще даже не приступили. И почему этому учителю так сильно нужно, чтобы они его подготовили? Конкурс, в который он их втянул, проводится каждый год, и их школа по крайней мере раз в два-три года забирает первое место, так к чему это слепое стремление к высотам, которые и так уже ему покорились?
Вот для Лили участие в конкурсе – счастливый билет. С его помощью она может доказать, что подобные мероприятия ей под силу, и испытание, которое поначалу кажется непреодолимым, на самом деле пройти возможно. Если бы только этот проект был ее личной заслугой, а не плодом их совместных с Генджи трудов! Конечно, на первых порах она была бы совсем не против того, чтобы ей помогли, но Генджи, она знала, будет стремиться перетянуть одеяло на себя. Он всегда так делает, пусть даже и не осознает этого.
Ну и пусть. Пусть делает, главное, что они вместе. Если бы только он и сейчас был здесь! Разговаривать с учителем один на один Лили совсем не хотелось.
И, несмотря на это, она покорно вошла в класс, чувствуя нарастающую в груди тревогу. Она и сама не знала, откуда взялась эта ранящая тревога – вокруг все было привычным и умиротворенным, но именно эта умиротворенность ее и пугала. А вдруг сейчас все разрушится, как это уже случилось с ее семьей? Если в мире наступает затишье – значит скоро непременно разыграется буря.
– Так значит, вы без соавтора? – голос учителя был наполнен спокойствием.
Лили, побоявшись каким-либо неосторожным словом поколебать ровную гладь его спокойствия, лишь кивнула, неуверенно блуждая взглядом по партам и стульям, скрытым в полутьме вечернего кабинета.
Свет сюда практически не попадал, и Лили страшно было представить, в какую тьму погружается все здесь после захода солнца.
– А где он?
– Должен был прийти, но… не могу до него дозвониться.
– А в школе он был?
– Был.
Токутаро тяжело вздохнул. Лили почувствовала, что его спокойствию пришел конец.
Она стояла напротив учительского стола и старалась унять бешеное сердцебиение, которое обычно возникает в моменты, когда обращаешь на это пристальное внимание. Да, все дело в том, что она вспомнила о трепещущем сердце в груди, и одно это заставило его подать ей знак, начать быстрее биться, вызывая давящий дискомфорт.
Придя к какому-то определенному выводу, который не был озвучен, Токутаро расправил плечи и воззрился тяжелым взглядом на Лили, которая продолжала стоять, нерешительно переминаясь с ноги на ногу. Чем дольше он смотрел на нее, тем сильнее Лили жалела о том, что осталась ждать его здесь одна. Почему-то ей было не по себе, но конкретную причину тревоги она найти не могла.
Ее мозг лихорадочно соображал, что сказать учителю. Они с Генджи за одну встречу успели обсудить лишь тему проекта и направление, в котором будут двигаться. С такими неутешительными результатами приходить к учителю все-таки не стоило.
– Знаете, Рокэ-сан, – начал учитель, – когда я предложил вам написать проект на конкурс, я не думал, что вы согласитесь. Сами посудите: успеваемость у вас средняя, вас часто не бывает в школе, в химии успехи у вас не блестящие. К тому же, у вас был негативный опыт с прошлой конкурсной работой, от которой вы отстранились в самый последний момент. Задавались ли вы вопросом, почему из всех учеников я выбрал именно вас?
Лили поджала губы, исподлобья глядя на учителя. Ей не нравилось, что он отчитывал ее как ребенка, но логика в его словах определенно была. Он прав, и Лили бесила его правота, которая, точно застрявшая в горле кость, столько дней мучила ее и не давала покоя.
– Думала, – хрипло ответила Лили, обхватив себя за плечи. – Часто думала.
Каждую ночь. Перед сном, когда велик риск остаться наедине со своими мыслями, Лили долго и напряженно думала о своей роли в этом проекте. Понятное дело, что ее взяли не за заслуги в области химии и даже не за стремление утереть всем нос. Для подобных решений нужны веские основания, но у Токутаро их как будто не было. Раз за разом взвешивая все «за» и «против», Лили всегда приходила к неутешительным выводам: она не достойна быть выбранной. Тогда почему она? Почему не кто-то другой? Наверняка в пару к Генджи можно было бы добавить кого-то более смышленого, кто не тянул бы его на дно, а действительно помогал бы, давал советы и обсуждал детали. Могла ли так Лили? Нет, не могла, хотя и очень хотела так научиться. Она искренне хотела добиться чего-то такого, чтобы родители, одноклассники да и она сама получили право ею гордиться.
– И как думаете, почему мне приглянулась именно ваша
